Инвалиды второй группировки

В последнее время тема своеобразного «неформального правосудия», отнимающего у государства монополию на насилие и порой обращающего острие своих действий против самого этого государства, всплывала неоднократно. Так, поводом поговорить о ней несколько отвлеченно, в философском ключе, стал выход в отечественный прокат фильма «Джокер» (режиссёр Тодд Филлипс). Фильм действительно стоящий, качественный, и так как большинство читателей, думаю, его уже видели, можно и сказать о нём пару слов. Впрочем, они будут достаточно общими, чтобы не сбить настрой тем, кто ленту всё же ещё не смотрел.

«Джокер» – это такая противоположность тарантиновскому «Однажды Голливуде» при схожести режиссёрских методов. В обоих случаях задействован метод альтернативной истории, в обоих случаях детонаторами реализации альтернативного сценария становятся вымышленные персонажи. Но «Однажды в Голливуде» показывает, что было бы, не поверни американское общество в конце 1960-х от умеренного консерватизма (на самом деле разнузданного либерализма в тонкой консервативной одежке) к левому либерализму. «Джокер» ровно наоборот – показывает НЕповорот США в 1980 году от розового социал-либерализма к крутому рейгановскому правому либерализму в тонких консервативных одежках, причём НЕповорот сопровождается настоящей смутой.

Интересно, что если у Квентина Тарантино выдумана, условно говоря, треть основных персонажей (главный герой и его напарник), а две трети (круг Романа Полански с супругой и банда убийц) реальны, то в «Джокере» выдуманы все, но очевидны прототипы-типажи. Причём прототип – это, скорее, не человек, а феномен, этим человеком олицетворяемый. Мэр – это Рейган, но одновременно и весь «рейгановский поворот» в одном лице. Более того, поворот не только американский – это и Рейган, Тэтчер, и Пиночет (а точнее пиночетовские «чикагские мальчики»). Джокер – не столько Джон Хинкли, покушавшийся на Рейгана в реальности, сколько коллективный антиРейган, впрочем, в нашей версии истории по-настоящему не оформившийся.

Надеюсь, о фильме, уже выдвинутом на премию «Оскар» во всех (!) номинациях, мне ещё удастся порассуждать подробнее и в более соответствующей жанру рецензии статье. Пока же с горечью приходится признавать, что были у нас в нынешнем месяце и более актуальные, близкие, во всех смыслах реальные поводы обсудить тему вигилантов – творцов своего личного правосудия в обход правовых процедур и законов. Один из – несостоявшийся (от себя не очень гуманно добавлю – к сожалению) народный самосуд над выродком, убившим в Саратове девочку. Второй – дело азербайджанской группировки «Во благо общего народа», члены которой силой заставляли «обидчиков» (в основном мнимых) азербайджанского народа, а также самих азербайджанцев, по мнению ВБОН «поправших национальные традиции», приносить извинения на камеру, после чего горделиво выкладывали видео в Интернет.

Я не равняю эти случаи с морально-нравственной точки зрения. Саратовцы – правы, ВБОН – нет. И дело не в том, что в одном случае наши, а в другом нет. Нет, скажем честно, и в этом тоже. Но могут иметься нюансы. Скажем, среди разъяренных саратовцев вполне вероятны и представители других этносов, помимо русского, и осевшие в России граждане других государств, да хоть того же Азербайджана; впрочем, чисто по статистике в массе своей это всё равно были русские с российскими паспортами. Но главное, что всё-таки между правотой и неправотой есть различия и (условно) объективно. Одно дело эмоциональное желание наказать детоубийцу и маньяка. Другое – толпой требовать у человека извинений за нелицеприятные слова об азербайджанцах, сказанные в личной беседе (!), или заставлять представителя компании «Мегафон» каяться за неуказание на корпоративном сайте информации о принадлежности Азербайджану Нагорного Карабаха (!!). То, что вся эта азербайджанская кичливая вендетта происходит на российской земле, лишь делает ситуацию ещё более вопиющей и гротескной. Где-то на порядок.

Объединяет эти две истории именно то, что они – следствие нарастающих проблем государства с адекватным использованием монополии на правосудие и насилие. Я не готов оценить эти проблемы исключительно со знаком минус. Когда упомянутая монополия принадлежит сословно ангажированной, антинациональной, во многих чертах откровенно оккупационной и соответствующим образом работающей системе, её и нарушить порой не грех. Вопрос в другом. Чем сильнее будет паралич официального правосудия и репрессивного аппарата, чем отчётливее на арену будут выходить ВБОНы с одной стороны и антиВБОНы вместе с саратовско-чемодановскими мстителями с другой, – тем очевиднее будет наличие у первых значительно более серьёзных ресурсов.

Собственно, даже при нормальной работе российской властной системы (в функциональном смысле нормальной, а не в том, что она работает для нас и на нас) её очевидно снисходительное отношение к ВБОНам служит для них ресурсом первостепенного значения. Может, кстати, когда ресурс исчезнет или основательно подтает, положение как раз и изменится, так как выяснится, что при равном отношении власти или отсутствии всякого отношения ввиду отсутствия самой власти, социальное и национальное большинство возьмёт своё одним лишь только числом. Бог знает. Здесь и сейчас состояние большинства запредельного оптимизма не вызывает.

Правда, в случае с конкретной группировкой действующие пока монополисты правосудия в кои-то веки не просто вспомнили о своём статусе, но и решили его использовать как раз в интересах большинства. По делу ВБОН начаты проверки, а его активистов вроде бы потянули на допросы куда надо. Нет, Савлы не стали вдруг Павлами. И имена, и погоны у них ровно те же, если не смотреть на них сквозь розовые очки. Просто мстители (как выяснилось, вполне уловимые) совсем уж забыли о рамках приличия, а главное – национально-ориентированные общественники и СМИ сумели поднять шум и использовать Госдуму для принуждения правоохранителей к выполнению прямых обязанностей. Видимо, большинство или, в данном случае, активное меньшинство внутри этого большинства ещё на что-то способно. Например, не перехватывая бразды правосудия, правильно сориентировать их владельцев.

Воздержусь от бурного выражения радости – базы для далеко идущих оптимистических выводов пока нет и в конкретной ситуации, не то что в целом. А тут случился ещё один скандал, где-то косвенно, а где-то и прямо стыкующийся с нашей темой. Либеральный профессор-филолог Гасан Гусейнов на своей странице в «Фейсбуке» заявил, что в «этой стране», России то бишь, люди говорят на «убогом клоачном русском языке». Вот уж не грех в шутку, которая, как известно, содержит лишь долю шутки, призвать ВБОН: «Если вы хотите хоть раз сделать что-то по-настоящему хорошее и действительно караете собственных отщепенцев и нарушителей национальных традиций – поговорите с профессором».

Есть, однако, сложность. Господина Гусейнова, азербайджанца по папе и еврея по маме, при соблюдении всей строгости филологических и смысловых норм, сложно назвать отщепенцем и нарушителем традиций. Отщепенец – тот, кто был с вами в одном строю, но откололся. Нарушителем чего-то можно быть лишь если ты это что-то изначально соблюдал. Гусейнов же принадлежит к бурно и лихо перемешанной кровями группе, в которой на коллективном уровне совокуплено множество национальностей, более того, почти каждый конкретный её член может с равным успехом и правом отнести себя к двум-трём. Но единственное настоящее и горячее национальное чувство, которая она испытывает, имеет негативный, отрицающий оттенок. Это чувство, уж извините если кому-то покажется банальным штампом – русофобия.

Гусейновская группа имеет никак не меньшие, чем ВБОН, основания для характеристики «группировка». Она, кутаясь в тогу либеральной интеллигенции, хотя порой маскируясь под другие идеологии, уже не первое поколение и не при первой власти осуществляет собственное правосудие, вынося свои приговоры России, русскому народу, русской культуре, языку, истории, быту и всему остальному. Кажется, собирается она этим заниматься и дальше.

Какая из группировок опаснее и разрушительнее – так и не скажешь. Они друг другу под стать. Но, возможно, вторая тоже не переживёт уничтожение защитного панциря в виде ласковой снисходительности государства, переходящей в прямую, щедрую и безудержную поддержку. Главное, чтобы это не произошло вместе с обрушением самого государства до последнего кирпича.